Виктор Александрович

 

          Самым большим и престижным заказом Гохмана в 1895 году стала золотая тиара, якобы в подарок одному известному харьковскому археологу. Для создания такой серьезной вещи Гохман снабдил мастера необходимыми ему и очень популярными в то время русскими и немецкими книгами с рисунками древних барельефов, находящихся в крупных музеях: иллюстрированным изданием Н.Кондакова и И. Толстого «Русские древности в памятниках искусства» (СПб., 1889), "Картинный атлас всемирной истории" в двух томах Л.Вейссера, изданными в 1866-1868 гг., а также фотографиями, репродукциями и зарисовками археологических находок из лучших музеев мира. К примеру, стилистика скифской одежды была взята с большой вазы из раскопок кургана "Куль-Оба" (1830 г.), находящейся в Эрмитаже, в Петербурге.

          Старательно изучая эти источники, Рухомовский черпал сюжеты для своего будущего шедевра. Ему предстояло сделать уникальную вещь, аналога которой в музеях мира не существовало. Рухомовский заказал одесскому ювелиру Деморье золотую пластину весом 460 грамм и с вдохновением приступил к работе, еще не зная, что этот заказ в дальнейшем существенно изменит всю его оставшуюся жизнь и принесет ему всемирную славу.

Тиара вышла на славу. За тиару, над которой Рухомовский трудился на протяжении 7 месяцев, Гохман заплатил 1800 рублей. Мастер впервые в своей жизни получил столько много денег за один заказ. Вместе со сбережениями у него теперь было 3.000 рублей. Значит, - как говорил Рухомовский - почти богач.

          В 4 марта (в конце февраля) 1896 года, снаряженный коллекцией «древних» ювелирных изделий, Ш. Гохман прибыл в столицу Австро-Венгерской империи. Его первый визит был в один из престижных музеев мира - в Венский императорский музей. Прибывшего господина, на визитной карточке которого значилось "Г-н Гохман, негоциант из Очакова. Россия. Колониальные товары и антикварные предметы", принял директорат музея в лице крупных ученых, знатоков античности Бруно Бухера и Гуго Лейшинга. Гохман был опытным аферистом, превосходным психологом и актером. Он предложил музею купить некоторые древние вещи из клада, случайно обнаруженного в окрестностях Ольвии. Из своего саквояжа он вначале извлек и представил ученым несколько подлинных предметов работы античных греческих мастеров - золотые кольца, серьги и фибулы (такова обычная уловка фальсификаторов и продавцов фальшивок: подлинные вещи прочищают дорогу поддельным, идя рядом с ними). Дав насладиться этими артефактами и актерски выдержав необходимую паузу, Гохман с особой осторожностью достал из своего саквояжа предмет, завернутый в ткань, и торжественно объявил: "Тиара скифского царя Сайтаферна". Изумленные ученые, повидавшие немало произведений античной старины, замерли в восторге от мягкого матового сияния золота - пред ними на столе находилась древняя чеканная тиара превосходной работы и в отличной сохранности. Только в одном месте виднелась небольшая вмятина, словно от меча. Они были потрясены и восхищены ее великолепием. По легенде, придуманной аферистами, тиара была найдена при раскопках могильного кургана в Крыму.

          Дирекция Императорского музея срочно пригласила в качестве экспертов крупнейших археологов и искусствоведов Вены по античному искусству - профессоров Бенндорфа, Бормана и Шнейдера, авторитет которых в музейном мире был непререкаемый. Экспертная комиссия, изучив тиару и сопоставив увиденное с тем, что было известно науке о скифском царе Сайтаферне, резюмировала: «…тиара сделана высокопрофессионально, вдобавок с учетом таких знаний, какими могли обладать только специалисты. В частности, о царе Сайтаферне было известно из знаменитого декрета в честь ольвийского гражданина Протогена. Из этого документа известно, что Ольвия была в конце III в. до н. э. данницей скифских царей. В городе время от времени появлялся царь Сайтаферн со своим войском и требовал дань, которую Протоген несколько раз платил из собственных средств. Тиара, скорее всего, была изготовлена и подарена скифскому царю в знак примирения во время конфликта, упоминаемого на плите. Недостающий текст о тиаре предположительно был размещен в том месте, которое отсутствует (угол плиты отбит). Шрифт же надписи на тиаре во всех деталях совпадает со шрифтом декрета в честь Протогена. Сама надпись, с точки зрения греческой эпиграфики, безупречна. Вывод – тиара представляет огромную историческую и художественную ценность».

          В результате австрийские специалисты единогласно признали тиару подлинным шедевром античных мастеров, преподнесенным богатым ольвийским гражданином Протогеном скифскому царю Сайтаферну. Ловкие братья Гохманы использовали для изготовленной Рухомовским тиары подлинную находку «белых» археологов: ольвийскую мраморную плиту, где сообщалось о богатом торговце горожанине Протогене и его щедром даре скифскому царю, укрепившем безопасность Ольвии (ныне мраморная плита хранится в сборнике письменных памяток Российской национальной библиотеки - бывшей Публичной библиотеки им.Салтыкова-Щедрина). Протоген, правда, преподнес Сайтаферну 900 золотых, а не тиару, но можно было предположить, что о дополнительном подношении – тиаре – сообщалось в отбитом углу плиты. У музея, к счастью дирекции, в то время не нашлось средств, чтобы оплатить запрошенную огромную сумму за "античный" шедевр. Как не уговаривали Гохмана раздосадованные кураторы музея уступить в цене или хотя бы получить деньги в несколько приемов, но он был непреклонен.

          После неудавшейся сделки в музее, Гохман посещает хозяина венской антикварной лавки Антона Фогеля, имеющего связи со многими учеными-археологами и богатыми коллекционерами, и его компаньона маклера Шиманского. С ними он договорился о взаимовыгодной продаже и оформил доверенность на тиару для осуществления дальнейших сделок. На следующий день очаковский негоциант, распрощавшись с Веной, отбыл в Одессу с чувством глубокого удовлетворения, поскольку подлинность тиары подтвердили лучшие специалисты-антиковеды Европы. 

          13 марта 1896 года Фогель и Шиманский вместе прибыли в Париж и при помощи рекомендаций влиятельных и уважаемых людей предложили купить тиару Лувру. Директор музея Альберт Кемпфен ( Kaempfen, 1826-1907), для изучения тиары экстренно созвал экспертную комиссию, в состав которой вошли куратор отдела античного искусства археолог Герон де Виллефосс и ряд крупнейших ученых Франции: Соломон Рейнак ( Salomon Reinach 1858-1932 ), г-да Мишон, Бенуа, Молинье и многие другие. Увидев тиару, они замерли от восторга, они были поражены и восхищены ее великолепием. Французская уважаемая комиссия, как и австрийская, провела соответствующие исследования, прежде чем купить тиару, и безоговорочно признала ее подлинность.

          Надо заметить, что в те времена экспертиза древностей проводилась, в основном, субъективным визуально-сравнительным методом. Немудрено, что ошибочные выводы экспертов иногда приводили к катастрофическим последствиям. В наше время, кроме основного искусствоведческого анализа, проводятся разносторонние физико-химические исследования, основанные на высокотехнологических процессах, которые подтверждают или опровергают выводы эксперта-искусствоведа. Но мошенники, как и эксперты, во все времена повышали свой уровень, поэтому подделки зачастую превосходят существующий уровень экспертизы. 

Парижские ученые решили, что этот бесценный шедевр античного искусства должен стать национальной гордостью и реликвией Франции, так как ничего подобного тогда не было ни в одном музее мира, и его ни в коем случае нельзя было упустить из Лувра. Они ликовали, не подозревая, что вскоре станут героями одного из самых крупных провалов в истории музеев мира, что «чудо ювелирного античного искусства» — всего лишь искусная подделка современного талантливого одесского мастера-самоучки. Кураторы музея, археологи и искусствоведы не подозревали, что тиаре не было еще и года. 

          Торговцы запросили за тиару, как сообщала газета "Фигаро", фантастическую сумму - 250 тысяч франков. Такой огромной суммой Лувр, конечно же, не обладал. Поскольку сделки подобного масштаба совершались только на государственном уровне, вопрос о покупке золотой тиары был вынесен на обсуждение парламента, который был в это время на каникулах. Сделка была на грани срыва. Сомнений в согласии палаты депутатов на ассигнование не было и продавцам предложили немного подождать. Но мошенники, разыграв спешку, не согласились ждать решения парламента о финансовой поддержке. Выручили сознательные богатые меценаты Лувра Корройе и Теодор Рейнак, которые и дали необходимую сумму в долг для покупки уникального сокровища, получив документ, гарантирующий, что их расходы будут компенсированы в последствии французским правительством. Вскоре последовало решение об оплате уникальной покупки из бюджета Республики. Легендарная сделка состоялась,- аферисты-антиквары получили нужную сумму, а Лувр - бесценную "античную" реликвию. Оба комиссионера - Фогель и Шиманский незамедлительно покинули Париж. Итак, исторический обман, начатый купцами братьями Гохманами из Очакова, увенчался полным успехом.

          Новость о скандальной покупке тиары Сайтаферна донеслась до Рухомовского из французской газеты, и была для него, как писал он в своих мемуарах, величайшим сюрпризом: "... в один прекрасный день я лично пришел на фабрику "Жако", директор встретил меня радостным возгласом: "А знаете ли вы где она, ваша тиара? Я вам сейчас расскажу!" И он показал мне парижский номер "Фигаро" и прочитал длинную статью, в которой подробно описывалось, как Лувр приобрел редчайшую находку, тиару скифского периода, названную "Сайтофариес", тиара обнаружена в Крыму, а возраст ее более 2000 лет. Рядом со статьей помещалась фотография тиары, переводы на французский язык всех надписей, которые я сам и написал на древнегреческом (не имея понятия об их значении). Лувр заплатил за эту редкость 250000 франков, хотя некоторые поговаривали о полумиллионе...

          После таких новостей передо мной встала дилемма: с одной стороны хотелось сделать себе приятное и оставить свое произведение там, на таких невиданных высотах, это ведь не игрушки, Лувр, в самом Париже! Величайший Музей мира! С другой стороны, я был уязвлен до глубины души тем, что какие-то проходимцы нагло воспользовались моим именем и моей работой. Я бережно припрятал этот номер "Фигаро" и сказал сам себе, что рано или поздно справедливость восторжествует, также как масло рано или поздно выплывает на поверхность воды. Весь мир узнает правду и это все-таки принесет мне известность.

          В археологическом мире было невероятное количество разговоров об этой тиаре. В петербургском Эрмитаже все были чрезвычайно недовольны потерей Россией такого древнего ценнейшего экземпляра. Но некоторые шептали друг другу на ушко, что тиара была моей работой.

В общем между археологами мира возникло большое и серьезное столкновение. Многие не верили в возможность создания такого произведения в наши дни. В конце концов, после множества бесчисленных разговоров, ученые из Одессы и из самого Петербурга приехали, нашли меня и строго допросили. Я им ответил: "Да и нет. Я не могу ручаться до тех пор, пока не увижу ее своими глазами". Пока же тиара оставалась там, на своем троне, в Лувре, терпеливо меня ожидая..." (...) 

            Постепенно газетная шумиха и споры ученых вокруг тиары Сайтаферна поутихли. В этот период Рухомовский, уже имея финансовые возможности, занимается благоустройством своей жизни: переезжает с семьей в новую квартиру, гораздо лучшую, с балконом, выходящим в большой зеленый сад, покупает новую мебель, и его семья уже не была похожа на несчастных бедняков, приехавших из Мозыря. Его комната начала походить на настоящее "художественное" ателье.

В новой квартире Рухомовский продолжает работать еще лучше и усерднее, выполняя заказы своего друга Гохмана. Он делает золотой ритон в чеканном горельефе, изображающий сцены жизни скифов и греческие орнаменты. Все фигурки (в количестве примерно 100 штук) удались на славу и казались живыми. Их хотелось просто снять с ритона. В общем, эта работа казалась ему еще лучше и изящнее самой тиары.

          Рухомовский делает еще пару интересных произведений. Это - золотое горельефное чеканное колье с мифологическими сценами и греческим орнаментом, и скульптурная группа "Ахилл и Миневра". Техника исполнения этой золотой группы поразительна. Она представляла собой не высокий рельеф, который мастер делал раньше, а трехмерную чеканку отдельных частей скульптуры, спаянных вместе. Эта композиция ему очень хорошо удалась как в техническом, так и в артистическом плане.

          Для этих трех великолепных работ Гохман не смог сразу найти покупателей. Он вынужден был оставить их у одного богатого парижского адвоката до тех пор, пока не найдется настоящий любитель и ценитель таких вещей. По этой же причине он не находил новых заказов для Рухомовского и не мог ему заплатить даже за уже готовые работы. Лишь иногда Рухомовскому попадалось кое-что на фабрике "Жако", где он работал гравером, и он все чаще пользовался деньгами из своих сбережений.

          В течение этих нескольких лет, в 1896 году Рухомовский полностью закончил миниатюрный золотой скелет (9 см, 22г), который был начат в селе Ситне в 1892 году. Он оказался лучше и удачнее первого, которым он все же не был абсолютно доволен. Ему не нравилось, что голова, руки и ноги могли двигаться только в стороны. Во второй же модели, благодаря особым шарообразным шарнирам, которые вовсе не были видны снаружи, все его части тела свободно двигались во все стороны - в том направлении и ровно настолько, как у натурального скелета, а нижняя челюсть открывалась и закрывалась. На этот раз он был полностью удовлетворен результатом. Уже тогда Рухомовский начал подумывать о достойном саркофаге для этого скелета.  

          В 1899 году начало активно развиваться сионистское движение. Лучшая молодежь и прогрессивная интеллигенция принимала в нем активное участие. Сформировалась первая сионистская группировка "Бенет сион", к которой Рухомовский сразу же присоединился. Не последней в организации была проблема финансов. Искренне желая помочь их деятельности, Рухомовский предложил со своей помощью убить сразу двух зайцев: его имя будет делать рекламу сионистскому движению, а его работы принесут организации ощутимую материальную поддержку. 

          Рухомовский разработал и изготовил на протяжении 6 месяцев серебряные жетоны с золотыми деталями, истратив собственных 1500 рублей. Все руководители взяли у него жетоны для распространения, кто по 50, кто по 100 штук, передавая их другим членам для продажи. 

          "Прошел месяц, затем два, затем три, и вот уже пятый на исходе, редко кто принес мне хотя бы несколько грошей. 

          Нечестные люди отдали товар темным личностям, а те, в свою очередь, положили его в свой карман. Так всегда получается, когда работают все вместе: труженики делают, а негодяи наживаются. Так оно всегда получалось, так оно всегда и всюду будет. (...)

          После этой неудачной аферы с сионистскими жетонами потекли довольно-таки скучные годы, работа попадалась нудная и совсем не интересная. Как говориться, ни уму ни сердцу."

          Рухомовский закончил работу над саркофагом в 1901 году. Миниатюрный саркофаг был высечен из массивного куска серебра (10х4х4 см, 322г вместе с тканевой подкладкой) и покрыт позолотой. На крышке изображен основной сюжет: сцена Жизни и Смерти. Со всех сторон саркофаг украшен тончайше выгравированным орнаментом и миниатюрными фигурками, которые символизируют древнюю библейскую мысль: "Все суета сует и всяческая суета". Эти изображенные сцены состоят из трех тем: панорама жизни, поступь смерти и аллегория жизни, представляя все этапы жизненного пути человека - от рождения и до самой смерти, с редкими радостями и почти сплошным горем. Они рождают в памяти прошедшее и заставляют задуматься о будущем. 

          Золотой скелет с саркофагом (фото 20) автор называл «шедевром своей жизни», не только по исполнению, но и по лежащей в его основе концепции. Все пережитое и передуманное им во время болезни воплотилось в этом произведении сильно и убедительно. 

          Впервые о золотом скелете в саркофаге написала рабочая газета "Одесские новости": "Ко мне на дом был прислан фотограф, и в воскресном номере нам отвели специальную страницу с таким большим заголовком: "Израиль Рухомовский и его произведения". Представлялись многочисленные фотографии со скелетом: в разных позах, с различных сторон саркофага; сам саркофаг с крупным изображением центральной картины. Эта статья наделала много шума в Одессе.(...)

           "Профессора Школы Изящных Искусств приходили лично ко мне осмотреть работу. Один из них сказал: "Очень жаль, что в Вашем произведении выступает пессимистическая жилка. Богатые люди боятся смерти.

Вы ничего не выиграете на этом деле, его никто не купит. Для них, - продолжал он, - нужно делать голых женщин, это их идеал". Он был прав, я убедился в этом чуть позже в Париже, когда никто не хотел приобретать вещь, напоминающую о конце...

          Продать это в России было делом безнадежным; однажды я принес саркофаг одному известному коллекционеру. Он взял его в руки, покачал, словно взвешивая, и спросил какая подставка подошла бы под это? Я сразу же молча забрал свое любимое детище и ушел не попрощавшись. Он все понял, потому что вслед я услышал крик: "Первый раз в жизни вижу такого гордого бедняка". В другой раз в Одесский порт прибыл военный корабль с принцем на борту. Друзья посоветовали мне навестить принца и предложить ему взглянуть на скелет. Естественно, я очень волновался, но он даже не взглянул на работу, а спросил не могу ли я подделывать древние монеты... После этого у меня пропала всякая охота показывать кому-либо саркофаг."

          Рухомовский, благодаря статье, прославился, его стали уважать, но работа попадалась все реже и реже, а материальное положение становилось все труднее и труднее. "Чем больше я чувствовал себя художником, тем меньше монет водилось у меня в кармане. Я не знал к кому обратиться с риторическим вопросом: "Откуда ждать мне помощи?" (Псалом 121); ответ таков: "Помощь тебе придет от Бога, Всевышнего правителя Земли и Неба". Хорошо еще, что мой очаковский друг время от времени присылал мне заказы, но обычно это были мелочи."